Одним из самых ярких и запоминающихся концертов только что завершившегося Лондонского джаз-фестиваля было выступление польского трубача Томаша Станько. Поначалу Станько должен был играть в Purcell Room - небольшом, мест на триста, зале концертного комплекса на южном берегу Темзы. Спрос на концерт, однако, неожиданно оказался настолько велик, что в последние два-три дня организаторы перенесли выступление в гораздо более вместительный Queen Elizabeth Hall.
 Накануне концерта лондонский представитель фирмы ECM Records, помогавший мне организовать интервью с музыкантом, говорил, что рассчитывает человек на 600. В день концерта зал, вмещающий 1200 мест, оказался почти полон. Когда-то, лет 25 назад, имя Томаша Станько, как и других польских джазовых и рок-музыкантов той поры - Збигнева Намысловского, Михала Урбаняка, Чеслава Немана - было окутано для нас не меньшей аурой, чем имена самых выдающихся американских или европейских джазменов.
Более того, если американский джаз ещё худо-бедно, благодаря "Голосу Америки", мы слышали, то о западно-европейском имели самое приблизительное представление. Зато пластинки из Польши - как-никак страны братского социалистического лагеря - на прилавки советских магазинов всё-таки изредка попадали. К тому же польские музыкальные журналы, в отличие от американских и английских, можно было выписать через "Союзпечать", и в итоге мы были прекрасно осведомлены о состоянии дел в польском джазе.
Тогда это казалось этаким паллиативом, нечто вроде - "за неимением гербовой пишем на простой". С перестройкой впечатление это, казалось бы, подтвердилось - к нам хлынула всевозможная музыка, и польский джаз, равно как и ГДР-овский, и чешский, канули куда-то в прошлое вместе с социализмом, неделями грампластинок братских стран и самими братскими странами. И лишь сейчас, с трудом отыскивая старые пластинки, понимаешь, что тогдашний вкус тебя не подводил, и музыка эта была действительно замечательная. Что было такого особенного в той поре? С этого вопроса я начал интервью с Томашем Станько.
- Это очень трудный и глубокий вопрос. Опыт у каждого из нас был разный, и прошлое тоже было разным. Но однажды я обсуждал эту тему с американским басистом Гэри Пикоком и он сказал, что его собственный опыт жизни в провинциальной Америке немногим отличался от того, что испытывали мы, как музыканты, за железным занавесом. То есть, я хочу сказать, что проблемы эти часто связаны не столько с тем или иным социальным или политическим строем, сколько с индивидуальным опытом. Но вопрос этот, повторяю, слишком глубокий и сложный.
 Томаш Станько родился в 1942 году в польском городе Ржешове. Отец был адвокатом, играл на скрипке, мать - учительницей. В 1948 году семья переезжает в Краков, где в 58-м 16-летний Томаш впервые слышит настоящий джаз в исполнении квартета Дейва Брубека. Он сразу начинает учиться играть на трубе, поступает в консерваторию и в 1962 году в возрасте всего лишь 20 лет - он лидер ансамбля Jazz Darings - Джазовые смельчаки. Впоследствии, вспоминая историю европейского джаза, выдающийся немецкий джазовый критик Йоахим Эрнст Берендт назвал "Джазовых смельчаков" первым в Европе ансамблем, игравшим настоящий свободный джаз.
- Я всегда тяготел к чему-то новому, к авангарду в любом искусстве, так что и в джазе, естественно, искал чего-то нового, а новым тогда для нас был Орнет Коулмен. К счастью, пластинки его уже попали тогда к нам в Краков. К тому же я понимал, что, если хочу найти свой собственный музыкальный стиль, то надо искать именно новое, что начинать свою карьеру лучше всего, имея собственный уникальный музыкальный язык.
В 1963 году Станько стал играть в составе Кшиштофа Комеды - легендарного польского джазмена и композитора. Комеда трагически погиб в автомобильной катастрофе еще в 1969 году, но и теперь, несмотря на то, что прошло свыше тридцати лет, Станько не только вспоминает своего музыкального наставника, но и постоянно возвращается к его музыке.
- Он был великий музыкант, и мне просто повезло, что я начинал играть вместе с ним - лучшую школу придумать было бы трудно. Ведь импровизационной музыке невозможно научиться в школе или консерватории, освоить ее можно только, постоянно играя. Играл я с Комедой, правда, недолго, но потом, действительно, не раз возвращался к его музыке. И, хотя обычно я не играю музыку других авторов, музыка Комеды для меня - почти как своя, это очень близкая для меня музыка.
 Именно Комеде посвятил Станько один из лучших своих альбомов - Litania. Подзаголовок "Музыка Кшиштофа Комеды" - говорит сам за себя. В альбом вошли в том числе и композиции, написанные Комедой к фильмам знаменитого режиссера Романа Поланского "Ребенок Розмари" и "Нож в воде".
Альбом Litania издан в 1997 году немецкой фирмой ЕСМ Records. Сотрудничество Станько с этой фирмой, одним из флагманов новой музыки не только в Европе, но и в мире, началось ещё в 70-е годы. Изданная на фирме Манфреда Айхера музыка, несмотря на накопившееся за три десятилетия богатство и разнообразие, обладает ярко выраженной эстетической особенностью, тем, что музыканты и критики называют ECM sound - звучание ЕСМ. Как ощущает себя на этой известной фирме Томаш Станько? Не испытывает ли давления, пусть даже не внешнего, а внутренней обязанности как-то приспосабливаться к фирменному звуку?
- Я очень доволен тем, как складываются мои отношения с Манфредом Айхером. Он, безусловно, харизматическая личность, человек самого высокого уровня, энциклопедически образован, почти как человек эпохи Возрождения. Но вместе с тем, действительно, принять чужую эстетику мне нелегко - у меня есть свой индивидуальный и очень ярко выраженный стиль, который не меняется в зависимости от того, на какой фирме выходят мои пластинки. И к тому же моя деятельность как музыканта не ограничивается записью альбомов. Я импровизатор, и пластинки для меня, хоть и очень важны, но не менее важен и живой концерт, общение с публикой.
На одном из последних альбомов Станько From the Green Hill вместе с лидером играют аргентинский аккордеонист (точнее БАНДОНЕОНИСТ - прим. Ценителей ECM Records) Дино Салуцци, английский саксофонист Джон Сёрмен, норвежский барабанщик Юн Кристенсен и американская скрипачка Мишель Макарски. Станько теперь - поистине интернациональный музыкант.
Вместе с тем сегодняшний джаз всё теснее сплетается с этнической музыкой, с world music. В Польше богатые традиции национального фольклора. Не пытался ли Томаш Станько искать вдохновения в народной музыке?
- Я никогда не черпал вдохновения в польской народной музыке. Меня вдохновлял польский дух, польское настроение, своеобразный, отдающий ностальгией, мелодизм, и этот дух, конечно же, - часть моей музыки.
Александр Кан
Публикуется с разрешения автора — ведущего программы Открытая музыка на Русской службе ВВС.
Оригинал
© 2002 Alexander Kan
Ссылки | Альбомы на ECM Records
Обновление: 14.03.2004
|
